«Нас словно не существует»: как живут читинцы в деревянных домах

Анастасия Богатская. Дом по улице Нечаева, 10б

Живу в этом доме 16 лет. Очень ждём, когда же наш дом признают аварийным. Конечно, хотим переехать. Никаких действий и планов на наш дом у администрации нет. На наш дом даже нет планов у нашей управляющей компании. Нравится, что дом не большой, жильцов мало, все очень дружно живут друг с другом, есть свой двор, в котором не бывает чужих; ну а не нравится – дом старый, давно не видел хотя бы мало-мальского ремонта, постоянно протекают трубы, топит подвал, стоит запах канализации, подъезд в летний период затапливает от проливных дождей, стены в подъезде уже давно осыпались до дранки, и если посмотреть на наш дом с улицы то видно, что он оседает по краям, как будто разваливается на две половинки.

Дом этот был построен для геологической лаборатории в 46 году и не предназначался для проживания.  Но его даже не ставят на учет как аварийный. Объясняют отсутствием квартир для расселения. Говорят: «Раз квартир для расселения нет, какой смысл ставить дом на учёт». Никакого ремонта администрация не делает, управляющая компания есть, но тоже ничего не делается. Хотя мы платим за все коммунальные услуги. Кстати, в фонд капремонта тоже платим. А когда его будут делать – неизвестно. 4 года назад сами жильцы меняли часть сгнившего бруса на новый своими силами. Дом, естественно, осел, и теперь появились щели и дыры. А сейчас уже ни сил, не средств нет самим ремонт дома делать.

Год назад ходили писать заявление, чтобы дом приняли как аварийный, нам ответили, чтобы мы собирали комиссию за свои средства, и тогда нас поставят на учёт. А денег мы не соберем столько. Получается у нас замкнутый круг, и деться нам некуда.

Светлана Иннокентьевна Воликова. Улица Чкалова, 96, «дом Бронштейна».

Мы с родителями поселились в этом доме в 1961 году. Самым красивым элементом в здании был купол, но его сейчас нет. Мы живем без каких-либо условий для жизни - удобства на улице, отопление печное в самом доме, дрова покупаем сами; вода привозная или из колонки. Никакого движения по ремонту дома, расселению нет. Комиссии приезжают, смотрят, и на этом всё. Подвал отдан бизнесу, сейчас там страхование. Кто-то в подвале что-то самовольно делал, вынесли грунт, и дом начало вести. Стены лопаются, печки разрушаются, полы «ходят». Жильцы мечтают, чтобы дом снесли, и построили новый дом, многоэтажку, и расселили их.

Но дом является памятником федерального значения, снести его не могут. Но и про расселение жильцов молчат. На ремонт дома, говорят, денег нет. И самим нам нельзя ничего делать. Сделали крыльцо сами бетонное, т.к. по старому уже опасно ходить было, но архитектура приехала и отругала, что надо было деревянное делать. Но мы-то не знаем, как надо было. Ведь они в курсе были, обращения были, могли бы приехать, сделать, как надо... Никакой очереди на расселение по нашему дому нет. Получается, мы никому не нужны.

Наталья Евгеньевна Лебеденко. Дом по ул. Кастринская, 10

Никаких плюсов в жизни в этом доме нет. Дом без фундамента «на стульчиках», в ужасном состоянии. Держится, буквально, на обоях. Никакой управляющей компании у нас нет, всё за свой счет. Даже мусор со двора не вывозят, а денег у нас не хватает, чтобы самим вывозку оплатить. Образовалась алко-точка, продают самогон, мы жаловались, но её так и не ликвидировали.

Сносить нас собираются, сколько себя помню. Но все что сделали – это несколько лет назад огородили забором, чтобы не было видно наших развалюх. Ещё лет 15-16 назад приносили извещение из администрации, что нас в 2000-2001 году расселят в дом на Набережной-Богомягкова и на этом всё. Условий для жизни нормальных нет. Даже водопровод сделали сами, но сейчас его нет. «Водоканалу» ближе тянуть его с Кастринской, но вести его придется через дорогу, они с этим не хотят связываться.

Ничего делать нам не разрешают, хотя наши дома не имеют исторической ценности, но земля принадлежит государству и нам не разрешают ничего ни построить, не улучшить. Продать свои дома мы тоже не можем. Их оценили в 360 тыс. руб., и это на три семьи. Ну и что мы купим на эти деньги? А ещё тут три дома с исторической ценностью, и вот никак не придумают, что тут сделать. Вроде бы, всё собираются их ремонтировать, а наши снести, но дальше ничего не движется уже не один год. Поэтому про нас благополучно забывают… По сути, нас для властей нет, мы не существуем.

Лидия Никифоровна Жукова. Дом по ул.  Кастринская, 12

В принципе, мне нравится жить в этом доме. Я всю жизнь почти в деревянном доме прожила. В этом уже 41 год живем. Иногда, бывает, крыша протекает, зимой холодно, т.к. дом старенький, с водой тяжеловато. Ну это житейские проблемы. В деревянном доме всё равно лучше. Район хороший. Вот только дом исторический, и это неудобно, т.к. мы не можем ничего делать сами. Вот, покрасили окна, а нам сделали выговор, что не той краской покрасили. Ну а откуда мы знаем, какой надо. А так хорошо, двор есть, огородик маленький.

Сносить его не будут, нам сказали. Под снос его нельзя, так что ждать, пока сам разрушится. Но износ у него пока, как говорят, 50%. Ни власти, ни архитектура к нам не приезжают, один раз только были. Ремонт нам не делают, только один раз давно выдали краску для покраски окон и один раз выдавали материалы для ремонта крыши.

Сейчас у нас проблема с приватизацией. Сын пытается приватизировать, бегает по инстанциям. Выяснилось, что дом не стоит на кадастровом учете, хотя раньше стоял. Как-то нас собирались сносить, и сняли с учета, видимо, и теперь не ставят. Сейчас говорят, нас сносить не будут, нас и ещё 2 дома, а остальные дома на углу Богомягкова – они не исторические. Вроде бы, «Тантал» собирается снести эти дома, кроме наших, т.е. вокруг нас построят многоэтажки, а что с нами будет – неизвестно. Но меня всё устраивает, доживу в этом доме, мне бы в многоэтажке жить не хотелось.

Андрей Никифоров. Дом по ул. Шилова, 53

Я прожил в этом доме барачного типа 9 лет. В данный момент проживаю в квартире, взятой в ипотеку. В общем, меня все устраивало в проживании в том доме.

Большой плюс в том, что он находится в центре города — это очень удобно. Что касается минусов — это удобства, которые находятся на улице. Зимой в нем очень холодно, тепло держит очень плохо. Водоснабжение конечно же отсутствует, поэтому приходится постоянно ходить за водой, на колонку, которая находится не так уж и близко.

Конечно же, мы ждем скорейшего сноса данного сооружения и расселения жильцов. Или лучше от администрации получить сумму денег в количестве рыночной стоимости данной квартиры. Конечно, хотим переехать в новый дом. Ни о каких планах администрации по поводу судьбы дома не знаю, т.к. в последнее время этим вопросам не интересовался.

«Не пригоден для жилья»

К сожалению, получить комментарий администрации города и Министерства территориального развития «Гуранке» не удалось. Можно только сказать пару слов о действующей в стране программе по расселению из ветхого и аварийного жилья.

Программа действует уже несколько лет и действие её уже продлялось, но 30 сентября 2017 года оно заканчивается. Однако государство не собирается прекращать работу по переселению граждан из ветхого и аварийного жилья, но с 2018 года это переселение будет проводиться только на уровне региональных программ.

Как это будет происходить, и что ждет жильцов таких домов достоверно неизвестно. Хотя во всемирной паутине есть кое-какая незначительная информация. Например о том, что переселенцы будут частично оплачивать новое жилье. Это делается якобы для того, чтобы увеличить ответственность за новое жилье и с целью предоставления гражданам возможности выбора нового жилья (например, в том или ином районе). Также предполагается, что «ужесточение» программы позволит сделать расселение наиболее эффективным и расселять в первую очередь тех, кто действительно нуждается в жилье, в отличие от имеющих дополнительную жилплощадь, но надеющихся таким образом получить новое жилье.

Процесс исполнения программы долгий и подчас мучительный; натыкающийся на много препятствий. Одно из них – нехватка средств, выделенных государством.

Ещё один нюанс заключается в том, что, согласно российскому законодательству, расселение из аварийных домов ведется (по крайней мере, должно вестись) в первую очередь, то из ветхого – во вторую очередь (а то и не происходит вовсе).  Часто говорят о том, что жилищный фонд может быть признан аварийным, если его износ составляет более 70%. Однако в России громадное количество домов с таким и даже большим процентом износа, которые так и не признаны аварийными. Причина кроется в том, что основным показателем для объявления дома аварийным является не процент износа, а общее состояние дома, сохранность его несущих конструкций. И только на основе экспертного заключения, основанного на многих показателях, комиссия выдает заключение о признании/непризнании дома пригодным для проживания. А это значит – множество спорных моментов и подводных камней и проволочка с признанием необходимости расселения жильцов того или иного дома.

«Он же памятник!»

Если говорить о ситуации в крае, то она такова.

До первого сентября 2017 года  власти края взяли на себя обязательства по расселению жильцов из ветхого и аварийного жилья. Есть положительная динамика. Однако, при этом, в целом остается ещё много не переселенных кв. м. жилья. И сейчас уже говорится о том, что программа будет выполнена не к сентябрю, а концу года. А как там дело пойдёт дальше – и вовсе неизвестно.

Можно только добавить, что Забайкалье, по мнению Фонда ЖКХ, является одним из худших по выполнению данной программы регионов.

Однако если жильцы «обычного» ветхого дома ещё могут что-то делать своими силами (хотя бы мелкий ремонт), то жильцы домов, являющихся, к тому же, культурным наследием, более беспомощны в попытках улучшить условия своего проживания. Ведь по закону «О памятниках» вносить какие-либо изменения в конструктив или внешний вид   такого дома нельзя.  Либо надо пройти массу инстанций, получить множество согласований… Что такое бюрократия в значении «власть канцелярий» знает каждый гражданин нашей страны, и далеко не все хотят лишний раз сталкиваться с этим явлением. 

Нередко в подобных ситуациях начинаются ещё и разборки по вопросу, кто должен заниматься реставрацией, ремонтом таких домов. Как, например, печально известный дом архитектора Пономарёва, о проблеме которого не писал и не делал репортажа только ленивый, или упомянутый выше дом Бронштейна. И в этой ситуации жильцы оказываются просто в безвыходной ситуации.

Остаётся надеяться, что власти края всё-таки найдут силы, возможности решить проблему ветхого и аварийного жилья, если не к 30 сентября, то хотя бы до конца года. И вопрос с домами-памятниками архитектуры тоже решится, ведь у других городов (например, Иркутск) это получается.