“Важно, чтобы зрителю “запало” в душу ценное”: Александр Домогаров - о своей миссии на сцене

Какой вы, Александр Домогаров?

Я разный, я человек и испытываю весь спектр эмоций, что вполне естественно. Мы проходим в жизни разные повороты: был период печальный, и я был вот такой, но потом он испарился. Какой я сейчас? Это предмет большого разговора. И к тому же я предоставляю это на суд зрителя. 

Как прошла ваша подготовка к творческому вечеру? 

Я прилетел в Читу, немного подремал до трёх часов и с трех часов до шести пытался побороть аппаратуру, которая в Доме офицеров. А потом я сразу отработал двухчасовой концерт без перерыва. Согласитесь, это немного тяжеловато для 60-летнего человека. Шучу-шучу… Но пока я чувствую усталость и мне требуется отдых.

Вы говорите, что воевали с аппаратурой, что с ней было не так? 

Понимаете, мне очень важно донести до слушателя текст, чтобы зритель слышал буквы и понимал смысл. 

Расскажите про уход из театра Моссовета?

Это нелегко, взять и отрезать от себя 29 лет почти ежедневного прихода в этот театр. Было время, когда даже не было смысла уходить с театра и я ночевал прямо в гримерке. Потому что репетиции начинались рано утром, а заканчивались в часов девять, а ты без сил. К тому же, я живу за городом и ездил тогда еще без водителя, поэтому было сложно. И чтобы не тратить время, я оставался в театре. В моей гримерке появился чайник, потом телевизор, у меня стояла и теперь я уже подарил театру музыкальную  систему. С помощью которой мы репетировали, я слушал и мне приносили записи музыкантов, которые добавляли свои музыкальные партитуры. Моя гримерка, это была такая маленькая квартира в театре, очень маленькая. Там еще стоял диванчик.

И вот так я там работал, не год, не два, не десять, а двадцать девять лет. Я думаю, что будет больно, и это больно. Но с другой стороны - свобода-то какая.

А поделитесь планами на будущее? 

Я никогда не раскрываю своих планов на будущее. Рассказываю только про те, что уже на этапе реализации. Готов рассказать про большой концерт по творчеству Александра Вертинского. Это будет 14 песен этого великого человека. А так, работы много и очень много. Но работы такой, к которой я готов. И если говорить очень честно и откровенно, то сколько там мне как актеру осталось работать на сцене? Есть такой пример замечательного артиста Малого театра который работал, работал, потом заявление на стол положил, причем не помню, сколько ему было лет. И все вокруг так удивились, начали его отговаривать, задавать вопросы “Как так? Вас так любит театр и театральная труппа, вы нужны театру”. А он ответил “знаете, дорогие мои, вот так как я хочу играть городового, я уже не могу, сил таких нет, а обманывать я не хочу, поэтому вот давайте разойдемся”. Вот это честно!

И, если с этой позиции подходить, сколько мне осталось? Десятка, ну пятнадцать, вот с такой вот стопроцентной отдачей. Да? Я за эту пятнашку не хочу потерять время. Я не хочу терять время на что-то, что-нибудь и как-нибудь. Я свободен выбирать. Я могу выбирать. Я выбрал масштаб и это был мой выбор. Это не спонтанное решение! Если ты что-то делаешь, то это должно родиться в твоей душе. Ты должен это сначала выносить, тогда это будет стоящая вещь. Как моя большая задумка с песнями Александра Вертинского.  Этот проект зародился в моей душе давно, и постепенно медленно он вынашивался. Вот уже полгода мы работаем над реализацией проекта, но это только активная деятельная фаза. То мы вот аранжировщика нашли, музыканты подбираются, которые также смотрят, какие композиции им подходят. 

И раз вы говорили про выбор, скажите, вы выбрали приехать на Забайкальский кинофестиваль? 

Я не выбрал, меня пригласили и я согласился приехать. Приглашение это мы приняли с большим удовольствием. 

На творческом вечере вы сказали, что были в Чите в 1984 году, вы помните ту Читу? 

Ничего не помню, я достал какие-то очень старые фотографии. Они вот у меня в телефоне даже есть. Нам было по 18-19 лет, мы были студентами,  я помню, что нам было очень весело, а больше я ничего не помню.

Скажите, а выражение “артисты живут на чемоданах” справедливо?

Иногда, особенно в молодости, на пике своей популярности, случаются такие периоды, когда ты действительно живешь на чемодане. У меня был такой период, когда мы снимали параллельно две картины. И я жил между Питером и Москвой.  И ориентировался в поезде по звуку песни, которая звучала на перроне.  Если поезд прибывал в Москву, то там играла одна песня, в Питере другая. Я, значит, просыпался, прислушивался к песне и так понимал куда и приехал, так это играет? Ага, значит домой приехал. Но такие периоды проходят, потом ты ведешь более осёдлый образ жизни, но все равно ты готов стартовать.

Как вы можете оценить забайкальского зрителя, тепло встречают?

Тепло, но вот чем отличается забайкальский зритель от московского, более избалованного, или питерского зрителя, я пока не понял. Но по-настоящему зритель раскачался только к песне пятой, когда дело дошло до Владимира Семеныча Высоцкого. 

Мне очень важно донести до зрителя мысль, чтобы в голове не только звук бум-бум остался, а что-то в его душе и голове зашевелилось. Чтобы он пришел домой, взял томик стихов Окуджавы, или томик Лермонтова, и посмотрел, а про что он там писал? Вот тогда я достиг своей цели. Если хоть какая-то часть населения задумается, прочитает и скажет “А вот там оказывается, какая история-то интересная написана”. Но это моя политика, а политика зала другая. Зрителю нужны знакомые песни, которым он может подпеть. Я понимаю, что зритель приходит отдохнуть в зал, получить удовольствие от знакомых и популярных песен, но важно, чтобы что-то еще и попало в цель, зацепило, что-то помимо “бум-бум”. Вот тогда я свою миссию выполнил.